Неточные совпадения
В предместье мы опять очутились в чаду китайской
городской жизни; опять охватили нас разные запахи, в ушах раздавались крики разносчиков, трещанье и шипенье кухни, хлопанье на бумагопрядильнях. Ах, какая духота! вон, вон, скорей на чистоту, мимо интересных сцен! Однако ж я успел заметить, что у одной лавки
купец, со всеми признаками неги, сидел на улице, зажмурив глаза, а жена чесала ему седую косу. Другие у лавок ели, брились.
Настоящую публику составляли китайцы, мирные
городские или деревенские жители,
купцы и земледельцы, кончившие дневной труд.
И хозяева Ильи, и сам Илья, и даже многие из
городских сострадательных людей, из
купцов и купчих преимущественно, пробовали не раз одевать Лизавету приличнее, чем в одной рубашке, а к зиме всегда надевали на нее тулуп, а ноги обували в сапоги; но она обыкновенно, давая все надеть на себя беспрекословно, уходила и где-нибудь, преимущественно на соборной церковной паперти, непременно снимала с себя все, ей пожертвованное, — платок ли, юбку ли, тулуп, сапоги, — все оставляла на месте и уходила босая и в одной рубашке по-прежнему.
Об Якове-Турке и рядчике нечего долго распространяться. Яков, прозванный Турком, потому что действительно происходил от пленной турчанки, был по душе — художник во всех смыслах этого слова, а по званию — черпальщик на бумажной фабрике у
купца; что же касается до рядчика, судьба которого, признаюсь, мне осталось неизвестной, то он показался мне изворотливым и бойким
городским мещанином. Но о Диком-Барине стоит поговорить несколько подробнее.
«Вторничные» обеды были особенно многолюдны. Здесь отводили свою душу богачи-купцы, питавшиеся всухомятку в своих амбарах и конторах, посылая в трактир к Арсентьичу или в «сундучный ряд» за горячей ветчиной и белугой с хреном и красным уксусом, а то просто покупая эти и другие закуски и жареные пирожки у разносчиков, снующих по
городским рядам и торговым амбарам Ильинки и Никольской.
— Тараса Семеныча вы знаете? А это два
купца Ивановых… три
купца Поповых… старший
городской врач Кацман, а это его помощник, доктор медицины Кочетов… член управы Голяшкин.
Старик Луковников отлично понимал разыгравшуюся комедию и сознавал полное свое бессилие. Дума быстро превращалась в переднюю Зауральского коммерческого банка. Гласные-купцы тоже сообразили, что нужно только соглашаться с Павлом Степанычем, и заглядывали ему в рот, ожидая решения. Мышников скоро завладел всем
городским самоуправлением и делал все, чего желал.
1 января 1890 г., по данным, взятым мною из казенных ведомостей, на всем Сахалине, в тюрьмах и колонии, дворян было 91 и
городских сословий, т. е. почетных граждан,
купцов, мещан и иностранных подданных, 924, что вместе составляло 10 % всего числа ссыльных.
В городе он отстаивает себя до последней крайности, но почти всегда без успеха, потому что
городская обстановка ошеломляет его; там всё бары живут да
купцы, которые тоже барами смотрят, — чуть что, и городовой к ним на помощь подоспеет, в кутузку его, сиволапого, потащат.
«Для начала, — думал Передонов, — надо выбрать начальство попроще и там осмотреться, принюхаться, — видно будет, как относятся к нему, что о нем говорят». Поэтому, решил Передонов, всего умнее начать с
городского головы. Хотя он —
купец и учился всего только в уездном училище, но все же он везде бывает, и у него все бывают, и он пользуется в городе уважением, а в других городах и даже в столице у него есть знакомые, довольно важные.
Проснувшись — пили чай и разговаривали о
городских новостях, — о певчих, дьяконах, свадьбах, о зазорном поведении того или другого знакомого
купца… После чая Маякин говорил жене...
Купец все эти трудности и высказывает за чаем жене и дочери, для которой особенно надо было улучить первые силы, а какой-то «пустошный человек», неведомо,
городского или сельского звания, все между разными кибитками ходит под сараем да как будто засматривает на орловских
купцов с намерением.
«Проклятая помесь лисицы и свиньи!» — выругался про себя ротмистр и вспомнил первую фразу Петунникова, касавшуюся его.
Купец пришел с членом
городской управы покупать дом и, увидев ротмистра, спросил у своего провожатого бойким костромским говором...
Когда единственный сын
купца 1-й гильдии Нила Овсянникова, после долгих беспутных скитаний из труппы в труппу, умер от чахотки и пьянства в наровчатской
городской больнице, то отец, не только отказывавший сыну при его жизни в помощи, но даже грозивший ему торжественным проклятием при отверстых царских вратах, основал в годовщину его смерти «Убежище для престарелых немощных артистов имени Алексея Ниловича Овсянникова».
В контору и обратно он ходил почти всегда в сопровождении жены, которая будто бы дома держала его на привязи; но если уж он являлся на улице один, то это прямо значило, что загулял, в в это время был совершенно сумасшедший: он всходил на
городской вал, говорил что-то к озеру, обращался к заходящему солнцу и к виднеющимся вдали лугам, потом садился, плакал, заходил в трактир и снова пил неимоверное количество всякой хмельной дряни; врывался иногда насильно в дом к Нестору Егорычу, одному именитому и почтенному
купцу, торгующему кожами, и начинал говорить ему, что он мошенник, подлец и тому подобное.
Снежков-от Данило Тихоныч
купец первостатейный, в
городских головах сидел, у губернаторов обедывал, у самого царя во дворце, сказывает, в Питере бывал.
Разжился Карп Алексеич, ровно
купец городской: раз по пяти на дню чай пивал, простым вином брезговал, давай ему кизлярки да на закуску зернистой икры с калачом.
Когда уснула его супруга, он сел за стол и после долгого раздумья, коверкая свой почерк и изобретая грамматические ошибки, написал следующее: «
Купцу Дулинову. Милостивый Государь! Если к шести часам вечера сиводня 12-го сентября в мраморную вазу, что находица в
городском саду налево от виноградной беседки, не будит положено вами двести рублей, то вы будете убиты и ваша галантирейная лавка взлетит на воздух». Написав такое письмо, Лев Саввич подскочил от восторга.
Меньше чем через год назначены были
городские выборы, и гласный думы, первой гильдии
купец Алексей Трифоныч Лохматов, был намечен будущим
городским головой или, по меньшей мере, заступающим его место на собраниях.
Тележка, запряженная почтовыми лошадьми, остановилась у ворот Патапа Максимыча. Бросились к окнам — нет, не исправник приехал, не из удельной конторы, а какой-то незнакомый человек в синей сибирке с борами назади и в суконном картузе. Не то
городской мещанин, не то
купец небойкого полета.
По вечерам и ярманочные, и
городские трактиры битком набиты. Чаю выпивают количество непомерное. После, как водится, пойдут в ход закусочки, конечно, с прибавленьицем. В Москве — в Новотроицком, у Лопашева и в других излюбленных купечеством трактирах — можно только чай пить, но закусывать, а пуще того винца рюмочку выпить — сохрани Господи и помилуй!.. Зазорное дело!.. У Макарья не то: там и московским, и городовым
купцам, яко в пути находящимся, по все дни и по вся ночи — разрешения на вся.
Директора
городского банка Петра Семеныча, бухгалтера, его помощника и двух членов отправили ночью в тюрьму. На другой день после переполоха
купец Авдеев, член ревизионной комиссии банка, сидел с приятелями у себя в лавке и говорил...
Против крылечка выходило двухэтажное каменное здание, совсем уже
городской новейшей архитектуры, оштукатуренное, розоватое, с фигурными украшениями карнизов. Он знал от станового, что местный попечитель богадельни, купец-мучник, еще не вернулся с ярмарки, но жена его, наверно, будет тут, в молельне или в богадельне.
Он начал распознавать коренную ошибку Ивана Прокофьича, не захотевшего смирить себя перед насущными нуждами и мирскими инстинктами «гольтепы», слишком горячо чувствовал личные обиды, неблагодарность за свои услуги в пору борьбы с крепостным правом, увлекался мечтами о
городском благоустройстве и стал сторонником скупщиков, метивших в
купцы, разорвал связь с мужицкой общиной.
В толпе зевак говорили, что Добрынин — богатый
купец, член
городской управы — давно собирался построить себе дом побольше и поджег этот, чтобы очистить место и получить страховую премию.
Это был
городской голова,
купец Еремеев, миллионер, N-ский старожил.
Когда красавица Пшеницына ехала в своей колеснице — покуда скромной, четвероугольной линеечке, наподобие ящика, с порыжелыми кожаными фартуками, на сивой старой лошадке, с кривым кучером, и подле нее сидел ее миловидный сынок, — прохожие, мещане,
купцы и даже
городские власти низко кланялись ей. Приветливо, но свысока отвечала она на их поклоны. В приходской церкви ей отведено было почетное место; священник подавал ей первой просвиру; все с уважением сторонились, когда она выходила из храма.
Много было амбаров, лавок, и торговля, казалось, шла очень успешно. И
купцы были довольны. Но
городским потребителям, тем, которые не производили сами своего продовольствия и потому должны были покупать его, было очень неприятно и вредно.
Мука была дурная, дурное было и масло и молоко, но так как на рынках в городах не было других, кроме подмешанных товаров, то
городские потребители продолжали брать эти товары и в дурном вкусе их и в своем нездоровье обвиняли себя и дурное приготовление пищи, а
купцы продолжали всё в большем и большем количестве подмешивать посторонние дешевые вещества к съестным припасам.
В Старом Городе не было человека, который пользовался бы такою известностью и уважением, какими пользуется там даже в наше неуважительное время очень скромный человек, обработавший бесплодную почву ныне плодоносного
городского острова. Человек этот происходил от раскольничьего колена
купца Деева; но не род и не порода, а жизнь и дела этого человека дали ему его известность и почтение от ближних.
С тех пор, как смерть смежила вежди и восторженные уста батюшки Мины Силыча, в Старом Городе не было человека, который пользовался бы такою популярностью, какою пользуется там в это время очень скромный человек, обработавший бесплодную почву ныне плодоносного
городского острова. Человек этот происходил от колена самых яростнейших врагов Кочетова, от колена
купца Деева; но не род и не порода, а жизнь этого человека и его история дали ему его настоящую известность.